| |
Наступление русской армии
Последние части русской армии покинули Москву 15 сентября одновременно с вступлением в столицу французских войск, начав отступление по Рязанской дороге. Французы не предпринимали активных действий. Командующий наполеоновского авангарда Мюрат, убежденный, как и большинство окружения Наполеона в том, что с занятием Москвы война скоро кончится и будет подписан мир, вступил даже в переговоры с командующим русским арьергардом Милорадовичем.Практически французы не преследовали отступающую русскую армию и не завязывали боевых стычек, как это, скажем, было на всем пути от Смоленска до Москвы.
По следам русского арьергарда лишь лениво гарцевал один кавалерийский корпус Себастиани, да на дороги, ведущие от Москвы к Кашире, Туле и Калуге, были высланы небольшие заслоны Мюрата, Понятовского и Бессьера.Фланговый марш-маневр к Красной Пахре и Тарутину. Воспользовавшись слабой активностью французов, М. И. Кутузов совершил свой знаменитый фланговый марш-маневр. Отойдя по Рязанской дороге от Москвы 30 км и переправившись у Боровска, где сливалась река Пахра с Москвой-рекой, на другой берег, Кутузов в ночь с 17 на 18 сентября неожиданно повернул всю армию на запад. При этом арьергарду - казачьему отряду И. Е. Ефремова, было приказано продолжать отступление по Рязанской дороге.
Главные силы, двигаясь проселочными дорогами вдоль р. Пахры, только ночью 19 сентября были на Тульской дороге в Подольске, 20-в Красной Пахре. Дав здесь войскам передышку, Кутузов затем отвел армию по Старой Калужской дороге за реку Нара, к Тарутино, и здесь встал укрепленным лагерем. А ничего не подозревавший Себа-стиани еще двое суток преследовал казаков Ефремова по Рязанской дороге до Бронницы, когда вдруг обнаружил, что русская армия "испарилась".
Почти две недели, с 15 по 26 сентября, Наполеон не знал, куда ушла армия Кутузова. Лишь после того как активизировались действия войсковых партизан и в стычках несколько раненых гусар было захвачено в плен, французская разведка наконец узнала, где находится русская армия.
Имея в тылу оружейные заводы Тулы и огромные запасы продовольствия и амуниции в Калуге, армия Кутузова нависла над главной коммуникацией Наполеона - Смоленской дорогой. Именно из Тарутина началось затем контрнаступление и изгнание захватчиков из России. Позднее на острове Св. Елены, разбирая на досуге исход кампании 12-го года, Наполеон признавал: "...хитрая лиса - Кутузофф - меня сильно подвел своим фланговым маршем".
Попытка Наполеона прорваться на юг. Бой за Малоярославец.
Пребывание армии в Тарутинском укрепленном лагере Кутузов использовал для усиления и пополнения своих войск. Поскольку после Бородинского сражения от некоторых полков остались лишь одни названия, их пополнили за счет резерва. Крупной реорганизацией стало объединение 1-й и 2-й Западных армий в одну, под командованием самого Кутузова. Общая численность русской армии в Тарутине за короткий период была доведена до 120 тыс. Кроме того, был создан значительный стратегический резерв из иррегулярных войск - к Тарутину прибыло 26 донских казачьих полков, 8 украинских, 30 башкирских и т. д.
Было бы неправильным считать, что в Тарутинский период (около шести недель, до выступления Наполеона 18 октября на юг по Новой Калужской дороге) военные действия затихли. Как раз наоборот, именно в сентябре-октябре 1812 г. во всю силу заполыхала "малая" партизанская война. Пожар Москвы вызвал новый прилив добровольцев в ополчение и партизаны. К тому времени большинство ополчений организовывалось и они были придвинуты к Москве. Столица оказалась окруженной с трех сторон войсковыми отрядами, которые постепенно сужали кольцо до 120-150 км от города. Единственной ниточкой, связывающей Наполеона с Францией, оставалась Смоленская дорога, на которой хозяйничали партизаны Давыдова, Чернозубова, Сеславина, Дорохова, Кудашева и др.
Приближалась холодная и дождливая русская осень, а за ней - и зима. Мира с Александром I заключить не удавалось. Маршалы уже давно требовали от Наполеона активных действий, понимая, что время работает на русских.
Тревожные донесения шли и из Франции. Народ роптал под тяготами военных наборов - в армию забирали поголовно всех юношей. Поднимала голову республиканская оппозиция. Именно в октябре, пока Наполеон еще раздумывал, как ему кончить затянувшуюся кампанию, в Париже начался военный бунт офицеров под руководством генерала К. Ф. Мале . Что непосредственным поводом к попытке военного переворота Мале и его сторонников в армии, захвата власти в Париже и отстранению Наполеона послужили события в далекой России, позднее писал друг генерала-республиканца якобинец Э. Демайо: "Шел 1812 год, Польша была завоевана нашими войсками. Однако, глядя на карту, мы видели, что отступление неприятеля не было вполне натуральным; что это отступление было лишь западней, в которую хотели заманить Наполеона..."
Заговорщики решили использовать длительное отсутствие Наполеона во Франции, объявить его "погибшим 7 октября 1812 г. под Москвой" и захватить власть. В ночь с 22 на 23 октября они почти захватили власть в Париже, подготовив указ о "смерти Наполеона" и переходе власти к временному республиканскому правительству во главе с республиканским генералом Виктором Моро (он в это время находился в эмиграции в США, готовясь прибыть на службу к Александру I), но когда, казалось, все предвещало успех, стало известно, что Наполеон жив. Военный переворот провалился, а Мале и его сообщники были казнены.Тем не менее та легкость, с которой маленькая группа заговорщиков (менее 15 человек) захватила власть в Париже, а большинство солдат и офицеров столичного гарнизона поверили в "смерть" Наполеона и даже "вздохнули с облегчением" (из полицейского донесения о заговоре), свидетельствовала, что продолжение отсутствия Наполеона во Франции чревато для него серьезными осложнениями.
Наконец, 18 октября, после более чем месячного бесплодного пребывания в Москве, Наполеон дал приказ отступать по Калужской дороге. Решение это было принято после больших колебаний. Ведь ровно месяц назад из Кремля, в отсветах бушующего пожара, он продиктовал своему наместнику в Варшаве и министру иностранных дел Г. Маре столь же хвалебное, сколь и лживое письмо, предназначенное для публикации во всех европейских газетах: "Мы преследуем противника, который отступает к пределам Волги (Наполеон думал, что русская армия отходит к Нижнему Новгороду.- В. С). Мы нашли огромные богатства в Москве - городе исключительной красоты. В течение двухсот лет Россия не оправится от понесенных ею потерь".
И вот теперь, не через 200 лет, а через месяц - отступление. Много позже, на острове Св. Елены, он скажет: "Я должен был бы умереть сразу же после вступления в Москву..." В октябре 1812 г. он не умер, но зато приказал уничтожить святыню Москвы - Кремль. Командующий Молодой гвардией Мортье скрупулезно исполнил приказ, но противодействие московских патриотов и дожди (отсырел порох) помешали исполнению варварского намерения: от взрыва пострадали лишь колокольня Ивана Великого и некоторые башни Кремлевской стены.
Конечно, ни в Москве, ни позднее, под Малоярославцем и на Березине, Наполеон и не думал "умирать". Наоборот, видя, что в Москве он попал в ловушку, император подготовил грандиозный план продолжения войны. Он вновь вернулся к первоначальному намерению разбить кампанию с Россией на два этапа - 1812 и 1813 гг. Отказавшись от прежнего плана перезимовать в Москве, он решил прорваться в октябре - ноябре 1812 г. на Украину, там перезимовать и весной 1813 г. начать все сначала. Из Москвы он написал своему тестю австрийскому императору: "Срочно выдвигайте на Западную Украину в помощь 30-тысяч ному корпусу Шварценберга еще и Трансильванскую армию в 150 тысяч". Наполеон потребовал, чтобы Маре набрал в герцогстве Варшавском и в оккупированной Литве и Белоруссии дополнительно еще 30-40 тыс. солдат. Корпус Ренье был усилен 15 тыс. саксонцев.
Все эти силы (около 160 тыс.) должны были отвлечь на себя 3-ю Западную армию, пока Наполеон с остатками своей "великой армии" будет прорываться на Украину с севера. 18-19 октября 100-тысячная армия Наполеона покинула Москву. Ее сопровождал огромный обоз из 40 тыс. повозок с награбленным добром. Адъютант Наполеона Ф. Сегюр, наблюдая исход этой завоевательной кампании, писал: "Можно было подумать, что видишь перед собой какой-то караван... или ...древнюю армию, возвращавшуюся после большого набега с пленниками и добычей".
Тем временем Кутузов, узнав о намерении Наполеона выйти из Москвы по Калужской дороге, решил нанести упреждающий удар по 26 тыс. авангарду Мюрата, стоявшему в 6 км к северу от Тарутинского лагеря. Внезапным ударом 17 и 18 октября у реки Чернишня он наголову разгромил Мюрата. В письме жене 19 октября Кутузов так оценивал это сражение: "Бог мне даровал победу при Чернишне; командовал король Неаполитанский (Мюрат.- В. С.)... Немудрено было их разбить, но надобно было разбить дешево для нас, и мы потеряли всего, с ранеными, только до трех сот человек... Первый раз французы потеряли столько пушек и первый раз бежали как зайцы".
Александр I, еще совсем недавно грозивший Кутузову отдать его под суд за оставление Москвы, вынужден был наградить фельдмаршала за победу при Чернишне (Тарутино) золотой шпагой с алмазами и лавровым венком. Получив уже на марше сообщение о разгроме авангарда Мюрата, Наполеон решил перехитрить старика Кутузова. Выслав на помощь отступающей коннице Мюрата пехоту корпуса Нея, Наполеон приказал им вновь втянуть русских в бой, а сам с основными силами совершил фланг-маневр со Старой на Новую Калужскую дорогу с тем, чтобы обойти 206 Тарутинский укрепленный лагерь справа и выйти сначала к Малоярославцу, а затем - к Калуге. Для выигрыша времени Наполеон направил к Кутузову в Тарутино полковника Бертеми для переговоров "о правилах ведения войны", иными словами, потребовал от Кутузова прекращения действий войсковых партизан.
Но все эти замыслы были вовремя раскрыты Кутузовым. Во-первых, он не стал ввязываться в продолжение боя с Мюратом и подошедшим ему на помощь Неем и отвел свои войска снова в Тарутинский лагерь.
Во-вторых, его войсковые партизаны внимательно следили за передвижением главных сил Наполеона и своевременно сообщили об этом главнокомандующему. Кутузов двинул свою армию наперерез армии Наполеона и у Малоярославца закрыл ему дорогу на юг. Сражение за Малоярославец 24-25 октября 1812 г. носило кровопролитный характер. Город восемь раз переходил из рук в руки. Малоярославец горел. Все его улицы и прилежащие овраги были завалены трупами людей и лошадей. Французы потеряли 5 тысяч, русские - 3 тысячи. Кутузов придавал огромное значение этому сражению, ставя его в один ряд с Бородинской битвой. Вечером 25 октября 1812 г. в реляции царю он писал: "Сей день есть один из знаменитейших в сию кровопролитную войну, ибо потерянное сражение при Малоярославце повлекло бы за собой пагубнейшие следствия и открыло бы путь неприятелю через хлебород-нейшие наши провинции... Завтра, я полагаю, должно быть генеральное сражение, без которого я ни под каким видом в Калугу его (Наполеона.- В. С. ) не пущу".
Но назавтра генеральное сражение за Малоярославец так и не состоялось
Изгнание захватчиков
В ночь на 26 октября в деревне Городне Наполеон собрал военный совет. Предстояло решить главный вопрос - возобновлять ли наутро сражение за Малоярославец, продолжая пробиваться на Калугу и далее на юг, к Украине, или принять другое решение? Это был французский вариант совета в Филях, только теперь Кутузов и Наполеон поменялись местами. Адъютант Наполеона Филипп Сегюр оставил нам подробное описание этих "французских Филей". В обычной крестьянской избе, почти лишенной мебели, за простым деревянным столом, заваленным картами, сидел Наполеон. Его маршалы стояли напротив. Наполеон молчал. Первым прервал это молчание Мюрат. Он потребовал продолжения боя и готов был возглавить ударную группу для прорыва на Калугу, если ему дадут нетронутый резерв - гвардию.
Однако против авантюрного плана Мюрата решительно выступил маршал Ж.-Б. Бессьер, командующий гвардейской кавалерией. Продолжение сражения за Малоярославец - это верная гибель всей армии,- сказал он. Выход только один - надо отступать. Бессьера поддержал Даву. Но Мюрат не сдавался: он обрушился на Бессьера и Даву, обвиняя их в трусости. Между маршалами возникла перебранка. Кое-кто уже схватился за эфес шпаги - вот-вот дело могло дойти до дуэли. Разнимать Мюрата и Даву бросился маршал Бертье, но и он поддержал идею об отступлении. Наполеон продолжал молчать. Наконец, видя, что мнения диаметрально разделились, он произнес: "Совет окончен. Все свободны. Завтра я решу сам".
Весь день 26 октября Наполеон взвешивал все "за" и "против". Вечером он вновь собрал военный совет, но в "узком" составе - пасынок Евгений Богарне, маршалы Ней и Даву. Все трое единодушно предложили отступать. Но Наполеон и сам- уже видел, что с такой армией, разложившейся от грабежей и пьянства в Москве, он наступать не может. Как и некогда в Египте в 1799 г., он понял, что кампанию в России он проиграл. Близко наблюдавший его у бивуачного костра по дороге от Малоярославца к Можайску голландский генерал барон Дедем де Гельдер вспоминал: "Наполеон напоминал мне шахматного игрока, который, видя, что партия проиграна, кончает ее... говоря себе: до следующей (партии)".
Поздно вечером 26 октября Наполеон отдает приказ - отступать к Можайску и далее по Старой Смоленской дороге, через Гжатск и Вязьму, к Смоленску. "С того момента,- вспоминал Ф. Сегюр,- он стал видеть перед собой только Париж... Армия шла, опустив глаза, словно пристыженная и сконфуженная, а посреди нее ее вождь, мрачный и молчаливый..."
Это был крах, крах всей стратегии Наполеона по завоеванию России. Это поняли его приближенные, это поняла и вся его армия. "Помните ли вы,- обращался к французам -- участникам сражения при Малоярославце, Ф. Сегюр,- помните ли вы это злосчастное поле битвы, на котором остановилось завоевание мира, где 20 лет непрерывных побед рассыпались в прах, где началось великое крушение нашего счастья?"
Надо сказать, что командование русской армии вначале не верило, что Наполеон решится на столь стремительное отступление. Поэтому М. И. Кутузов, еще не зная о намерениях Наполеона, в тот же день 26 октября приказал отвести главные силы русской армии от Малоярославца к югу, к Детчино и далее к Полотняному заводу: главнокомандующий еще полагал, что Наполеон будет прорываться к Калуге в обход Малоярославца, через Медынь. Однако 27 октября казачьи разъезды атамана Платова обнаружили длинную колонну наполеоновской армии, отступающую через Боровск на Верею, где в нее влились корпус Понятовского и подошедшая от Москвы Молодая гвардия маршала Мортье. Стало ясно, что Наполеон поспешно отступает. Во главе колонны шла Старая гвардия, за ней корпуса Нея, Жюно и Евгения Богарне, в арьергарде шествовал корпус Даву, наиболее сохранивший боеспособность.
Но в целом, несмотря на относительно большую численность (около 110 тыс. человек), это была уже не та армия, что рвалась к Москве полтора месяца назад. Прежде всего, Наполеон почти лишился кавалерии и обозных лошадей. К моменту отхода от Малоярославца кавалерия насчитывала всего 15 тыс. лошадей, главным образом в корпусе Мюрата. За армией тянулись огромные обозы с награбленным в Москве имуществом. Уже на пути от Вереи к Можайску в армии началась настоящая драка из-за лошадей: артиллеристы бросали пушки и орудийные фуры, перепрягая оставшихся в живых лошадей в телеги с награбленным барахлом. Ф. Сегюр стал свидетелем невиданной ранее в наполеоновской армии жестокости: маркитанты-обозники побросали в овраг своих же тяжелораненых, чтобы сохранить награбленное добро.
М. И. Кутузов разработал следующий план преследования (так называемый параллельный марш-маневр). С севера параллельно Смоленской дороге шел сильный отряд генерала П. В. Голенищева-Кутузова с задачей не дать Наполеону отклониться на север. Южнее Смоленской дороги двигался корпус Милорадовича, не давая французам уклониться на юг. Таким образом, наполеоновская армия отступала как бы по "коридору", по ею же разоренной и опустошенной дороге. На "хвост" колонны Наполеона постоянно наседали казаки атамана Платова. В тыл отступающей наполеоновской армии были брошены южнее Смоленской дороги подвижные кавалерийские отряды В. В. Орлова-Денисова и А. П. Ожаровского. Сам же Кутузов во главе главных сил пошел наперерез армии Наполеона от Медыни к Вязьме.
Особое значение придавалось партизанским отрядам. М. И. Кутузов разработал детальный план взаимодействия регулярной армии и ополчения с войсковыми и крестьянскими партизанскими отрядами. Командирам этих отрядов Кутузов писал: "Употребите все средства на уничтожение неприятельских обозов... необходимо лишать его (неприятеля.- В. С.) всех способов прокормления... старайтесь особенно делать частые и ночные нападения". Массовая партизанская война в октябре - декабре 1812 г. нанесла противнику огромный урон. М. И. Кутузов имел все основания сказать, что "многие тысячи неприятеля истреблены крестьянами". Офицер штаба итальянской гвардии Ц. Ложье с ужасом записывал в свой дневник: "Слева - русская армия, справа - многочисленные сотни казаков, всюду вооруженные крестьяне местных деревень".
Отступая от Малоярославца к Смоленску, Наполеон стремился оторваться от русской армии, сохранив за счет скорости передвижения оставшиеся у него силы. За пять дней, с 26 октября до 1 ноября 1812 г., его армия прошла рекордное по тем временам для пеших войск расстояние от Малоярославца до Вязьмы в 150 км.
1 декабря 1812 г. Кутузов писал жене, что он очень устал, но это - приятная усталость: "Должно меня утешить, что я первый генерал, перед которым Бонапарте так бежит". Преследовавший наполеоновский арьергард Платов доносил Кутузову: "Неприятель бежит так, как никогда никакая армия ретироваться не могла. Он бросает на дороге все свои тяжести, больных, раненых, и никакое перо историка не в состоянии изобразить картины ужаса, которые оставляет он на большой дороге".
Одной из этих "картин ужаса" стала сцена массового убийства 2 тыс. русских пленных солдат перед Гжатском прямо на Смоленской дороге. Конвоировавшие их наполеоновские солдаты, экономя патроны, всем им размозжили головы прикладами.
Свидетелями этой бесчеловечной расправы над безоружными русскими солдатами и офицерами стал сам Наполеон и его свита. Увиденная сцена потрясла Коленкура. Не боясь гнева своего повелителя, он прямо среди этих трупов бросил в лицо Наполеону: "Это какая-то бесчеловечная жестокость! Вот она - пресловутая цивилизация, которую Вы несли в Россию! Какое впечатление произведет на неприятеля это варварство! Разве мы не оставляем у русских своих раненых и множество пленных? У нашего неприятеля - все возможности самого жестокого отмщения!"
Действительно, поспешно отступая, наполеоновская армия бросала прямо на дороге своих раненых, больных и ослабленных. "...Дорога была покрыта брошенными повозками,- вспоминал участник отступления полевой маршал барон Лежен,- измученные, обессиленные лошади падали; тех, которые могли еще подняться, запрягали в телеги с ранеными, но они околевали, протащившись всего несколько шагов. Тогда приходилось оставлять раненых; мы уходили, стараясь не глядеть на них, несмотря... на их вопли".
Но русские казаки, солдаты и партизаны не мстили поверженному противнику. Наоборот, уцелевших раненых размещали по госпиталям и по окрестным деревням для ухода. Столь же гуманно обращалось русское командование и с пленными. Их число увеличивалось день ото дня. "Пленных столько,- доносил 1 ноября из-под Вязьмы атаман Платов,- что принужденным нахожусь отдавать их по селениям обывателям-крестьянам, для препровождения их (в тыл.- В. С.)".
Некоторые солдаты и офицеры отступающей наполеоновской армии начали понимать, что предводитель завел их на край пропасти. Началось массовое дезертирство и переход на русскую сторону. "С некоторого времени,- писал Кутузов своей любимой дочери Лизаньке Хитрово 10 ноября,- пленные настоятельно просятся к нам на службу, и вчера еще 14 человек офицеров итальянской гвардии с криком умоляли о принятии их, уверяя при том, что теперь единственное счастие и наивеличайшая честь (для них.- В. С.) - носить русский мундир".
Действительно, с момента отхода от Малоярославца 26 октября и до Смоленского сражения (сражения при Красном 16-18 ноября) армия Наполеона потеряла почти половину своего состава, но из этих 40 тысяч только 15 тысяч были убиты и ранены, остальные 25 тысяч сдались в плен.
Бой под Вязьмой. Несмотря на все усилия Наполеона оторваться от русской армии, это ему не удалось. Уже 31 октября у Колоцкого монастыря его арьергард настигли казаки Платова и стремительным ударом во фланг разбили два батальона пехоты, отбили 20 пушек, обоз и захватили два знамени. Начиная с этого сражения казаки Платова постоянно висели на "хвосте" арьергардного корпуса Даву. Действуя в тесном взаимодействии с войсковыми партизанскими отрядами Давыдова, Сеславина, Фигнера, Кудашева, Орлова-Денисова и других, отряд Платова наносил ощутимые удары по отступающей наполеоновской армии.
Но первое крупное сражение случилось 3 ноября под Вязьмой. К этому времени корпус Милорадовича, срезав "угол", догнал отступающую армию Наполеона. За пять дней отступления французские войска сильно растянулись. Наполеон во главе своей ставки вместе со Старой гвардией уже покинул Вязьму. В самом городе находился корпус Нея. На подходе к Вязьме были войска Богарне и Понятовского. Корпус Даву отбивался от казаков Платова недалеко от города (в 18-20 км).
Русским уже удалось подтянуть к Вязьме основные силы. Милорадович с двумя пехотными, двумя кавалерийскими корпусами и пятью казачьими полками сблизился в районе села Федоровское на Смоленской, дороге с авангардом Платова. В 26 км от Вязьмы в селе Дубравна занял позиции с главными силами М. И. Кутузов. Главнокомандующий решил нанести Наполеону под Вязьмой первый после Малоярославца ощутимый удар. Целью его было рассечение отступающей наполеоновской армии на две части, окружение и возможное уничтожение корпусов Даву, Богарне и Понятовского.
Рано утром 3 ноября на дороге между селом Федоровским и Вязьмой завязался упорный бой. Первую часть задачи Милорадовичу и Платову удалось выполнить сравнительно легко - корпус Даву был окружен. Однако отсечь Богарне и Понятовского не удалось - они приостановили свое отступление к Вязьме, развернули свои корпуса в обратном направлении и пошли на выручку Даву. Им удалось спасти сильно поредевший арьергард Даву от полнейшего разгрома. Объединившись, французы отошли к Вязьме, заняв оборону на прилегающих к городу холмах. Наполеон приказал удерживать Вязьму как можно дольше - ведь там сосредоточились почти все обозы, отступающей армии с последними запасами вооружения и продовольствия, тысячи раненых и больных. Но все усилия оказались тщетны.
В 14 ч 3 ноября войска Милорадовича, Платова и подошедшего к ним на помощь по приказу Кутузова кавалерийского корпуса Уварова штурмом взяли Вязьму. В сражении участвовали также отряды войсковых партизан Сеславина и Фигнера. Потеряв до 6 тыс. убитыми и ранеными, 2,3 тыс. взятыми в плен, французы поспешно откатились к Дорогобужу. Русским досталась также значительная часть обозов противника.
Важнейшим результатом боя при Вязьме было крупное поражение корпуса Даву, одного из наиболее боеспособных и чисто французских корпусов "великой армии". Если до Вязьмы наполеоновская пропаганда списывала частые поражения на слабость своих "союзников" (немцев, поляков, португальцев и др.), то теперь вся армия знала - русские наголову разбили "природных французов". "Вчерашнее поражение I корпуса (Даву - В. С.)... произвело плохое и опасное впечатление на все войска" - доносил Ней Наполеону после поражения под Вязьмой.
Русская армия продолжала преследование противника. Еще до решающего боя за Смоленск, у того самого знаменитого села Красное, где в конце июля столь героически сражалась дивизия Неверовского, наполеоновской армии были нанесены два ощутимых удара. 9 ноября южнее Смоленска в деревне Ляхово войсковые партизаны Давыдова, Сеславина, Фигнера и отряд регулярной армии Орлова-Денисова окружили и наголову разбили бригаду генерала Ожеро. Сам генерал, 60 офицеров и 2 тыс. солдат были взяты в плен.
Почти одновременно севернее Смоленска, у города Ду-ховщина, корпус Платова обнаружил IV Итальянский корпус Богарне, который Наполеон от Дорогобужа отправил на выручку к осажденному в Витебске французскому гарнизону. Перехватив корпус при переправе через реку Вопь, казаки Платова 10 ноября стремительным ударом обрушились на противника. Французы потеряли почти всю артиллерию, более 2 тыс. убитыми и ранеными и 3,5 тыс. пленными. Богарне вынужден был отказаться от прорыва на Витебск и повернул к Смоленску. Преследуя остатки IV корпуса, Платов 11-12 ноября захватил еще до одной тысячи пленных. В результате корпус Богарне перестал быть боеспособной единицей наполеоновской армии.
Битва при Красном. Спешно отходя от Малоярославца через Можайск, Вязьму, Дорогобуж к Смоленску, Наполеон надеялся дать здесь своим войскам передышку, запастись продовольствием и вооружением, а также пополнить кавалерию и артиллерийский парк лошадьми. Последнее представлялось Наполеону наиважнейшим делом. "Лошадей, лошадей и еще раз лошадей!" - приказывал он своим интендантам из Смоленска.
При всех этих прогнозах Наполеон рассчитывал на поддержку резервного 30-тысячного корпуса маршала Виктора и корпус маршала Удино. Но, вступив в Смоленск 9 ноября 1812 г., Наполеон маршалов своих не нашел. Дело в том, что еще накануне сражения под Малоярославцем он получил сообщение о разгроме группы войск Сен-Сира недалеко от Полоцка 17-23 октября корпусом Витгенштейна, усиленного 14 тыс. петербургских и новгородских ополченцев. Наполеон приказал Виктору срочно оставить Смоленск и пойти на выручку Сен-Сиру. Аналогичный приказ получил и Удино. 30 октября войска обоих маршалов соединились под Полоцком, у села Чашники. Однако в упорных боях 31 октября - 2 ноября 1812 г. французы были разбиты. Более того, 7 ноября отряд генерала В. И. Гарпес ходу захватил сильно укрепленный Витебск, заставив капитулировать его гарнизон. Все попытки сдержать натиск русских войск с севера (сражение за деревню Смоляны 14 ноября) успеха не принесли, Возникла реальная угроза, что корпус Витгенштейна вместе с подошедшим к нему на помощь из-под Риги отрядом Штейнгеля перережет Смоленскую дорогу с севера, тем более что Виктор не выполнил приказ Наполеона продолжать сдерживать русские войска и, опасаясь окружения, самовольно отступил на запад.
Аналогичная угроза возникла и с юга. Дунайская армия П. В. Чичагова, оказавшаяся в глубоком тылу противника и действовавшая до сих пор против австрийского корпуса Шварценберга и франко-саксонского корпуса Ренье у герцогства Варшавского, получила приказ выйти в тыл отступающей армии Наполеона и занять Минск. 16 ноября Чичагов с боями пробился к Минску и занял город. Таким образом, возникла реальная угроза окружения отступающих наполеоновских войск. К середине ноября 1812 г. свободным для отхода французской армии оставался лишь узкий "коридор" между Минском на юге и деревней Смоляны на севере.
В этих условиях Наполеону было уже не до передышки в Смоленске - надо было срочно уходить на запад. Пробыв в Смоленске всего четыре дня и даже не дождавшись подходивших к городу с востока остальных войск, Наполеон 13 ноября приказал срочно отступать по направлению к селу Красное и далее на Оршу, пока еще не сомкнулось русское кольцо окружения. Принцип отступления остался прежним - наполеоновская армия уходила одной колонной и по одной дороге. Это делало ее уязвимой для атак с флангов, что уже подтвердило отступление от Можайска до Смоленска. Но на этот раз Наполеон усугубил эту уязвимость во много раз: он расчленил свою колонну на несколько частей. Первыми вышли из Смоленска 13 ноября остатки разбитых корпусов Жюно и Понятовского. 14 ноября с интервалом в один переход за ними выступила Старая гвардия вместе с Наполеоном, 15 ноября - корпус Богарне, 16 ноября - остатки корпуса Даву. Прикрывал отступление корпус Нея. Создавая такой расчлененный порядок отступления, Наполеон исходил из лучших побуждений - началась русская зима, его солдаты не имели зимнего обмундирования, не могли ночевать в походных палатках на бивуаках, и император полагал, что они будут отдыхать от переходов в избах. Но он жестоко просчитался. Местное население и казаки поджигали деревни на всем пути отступления. Войскам приходилось ночевать под открытым небом, спасаясь от стужи у костров. Угнетающе действовал на еще боеспособную армию вид тысяч полузамерзших, отставших от своих частей солдат без оружия, "укутанных в шелковые шубы с мехами, в разноцветные женские одежды, захваченные ими на московском пожаре или вытащенные из брошенных повозок". (Из дневника Лежена.) Но гораздо опаснее оказались атаки русских войск. Они начали громить наполеоновские войска на марше по частям. Уже 15 ноября корпус Милорадовича у деревни Ржавки (всего в одном переходе от Смоленска) обрушился на арьергард Старой гвардии, разбил его, взяв в плен 2 тыс. человек и 11 пушек.
Одновременно войсковые партизаны нанесли чувствительные удары по растянувшейся от Смоленска до Красного колонне противника. Наполеон понял свой просчет и, прорвавшись к Красному со Старой гвардией (ему пришлось для этого выбивать из села занявший его русский отряд А. П. Ожаровского), решил дожидаться подхода остальных колонн.
16-18 ноября 1812 г. на подступах к Красному и вокруг него разыгралась кровопролитная бнтва. М. И. Кутузов, расположившийся с основными силами русской армии южнее Красного у деревни Шилово, решил нанести мощный удар по войскам Наполеона уже на марше, не дожидаясь их концентрации в Красном. Он разделил свою армию на три части. Тормасов во главе трех пехотных и одного кавалерийского корпусов 17 ноября обошел Красное с юга и перерезал французам у деревни Доброе дорогу к отступлению. Милорадович с двумя пехотными и одним кавалерийским корпусом должен был отсечь корпус Даву и разгромить его на подходе к Красному. Наконец, Голицыну с двумя корпусами - пехотным и кавалерийским - надлежало ударить по самому селу.
17 ноября все три отряда одновременно начали атаку. Первым добился успеха отряд Милорадовича - были наголову разбиты сначала остатки корпуса Богарне, а затем разгромлен корпус Даву. Наполеон понял, что он попал в ловушку. Не дождавшись арьергарда Нея, французский император вместе со Старой гвардией в остатками корпуса Даву прорвался сквозь заслоны войск Тормасова и ушел к Орше. Судьба арьергарда Нея оказалась трагичной. Хотя Ней бросил в Смоленске почти всю свою артиллерию (140 пушек), обоз и 4 тыс. раненых, чтобы облегчить свой марш к Красному, на подходе к селу его 8-тысячный корпус с 11 орудиями окружила почти вся русская армия. Ней отклонил предложение Милорадовича о капитуляции и принял бой, будучи уверенным, что его император придет к нему на помощь. Но император в это время со своей свитой лесными заснеженными перелесками, в обход русских кордонов, скакал прямо в противоположном направлении, на запад.
Надо отдать должное солдатам и офицерам корпуса Нея - они бились насмерть. Несколько раз французские дивизии пытались прорваться к Красному по Смоленской дороге, но безуспешно. 11 пушек были подавлены огнем русской артиллерии, а шедшая во главе колонны дивизия Разу почти вся полегла под залпами русской картечи. Но Ней не сдавался. Оставив на главном направлении умирать вторую дивизию генерала Ледрю, сам он с остатками войск бросился к северу, в обход Красного, к деревне Сырокорень, чтобы с оставшимися обозами переправиться через Днепр и уйти на запад. Но на переправе его ждала засада - казаки Платова. Тогда Ней бросил свой корпус и с небольшим отрядом личной охраны пробился на запад, где в Орше нагнал Наполеона. Остатки его корпуса сдались в плен. III пехотный корпус бывшей "великой армии" перестал существовать.
Всего в сражении под Красным Наполеон потерял 6 тыс. убитыми и более 20 тыс. пленными, лишился почти всей артиллерии и значительной части обозов.
|
|
